В каждом советском детстве, каким бы материально незамысловатым оно ни было, непременно есть свои островки изобилия. Для моего отца, едва пережившего послевоенный голод, один из таких островков – недозревшая черешня в колхозном саду. Он с детских лет ест ягоды с косточкой, словно торопиться набить голодное детское брюхо, пока колхозный сторож не обнаружил его. Для мамы, тоже ребенка войны, элемент шикарной жизни – первая тканая простынь. Она с тех пор не принимает никакой вариант постельного белья, кроме белого льняного, ведь только оно напоминает то самое, пришедшее на смену колючего деревенского рядна.
Есть такие изобильные островки и у меня. Первый символ поистине шикарной жизни – это казинаки. Традиционный его вариант – кунжутные семечки с медом, спрессованные в квадратно-плиточные пластинки. Как это здорово – дождаться момента, когда в школьный буфет «завезли» казинаки, выстоять длиннющую очередь и истратить деньги, положенные мамой на несколько школьных завтраков. Отломить кусочек, поместить его на язык и наслаждаться таянием ароматного меда. Затем слегка размякшую сладость аппетитно исхрустить, преодолевая ее клейкую тянучесть. Непременно следует щуриться и мурчать от удовольствия – ведь так определенно вкуснее.
В аскетичные девяностые, на которые пришлось мое студенчество, я частенько вспоминала эту нездешнюю вкуснятину. В ту пору потребность в сладостях по большей части удовлетворялась белым батоном, густо сдобренным домашним вареньем. Ну, а по особым случаям – мороженое в кафе: три разноцветных шарика с жирными сливками и текучим приторным шоколадом. А вот казинаки в ассортименте магазинов и кафе никак не обнаруживались. Оттого и воспоминания о них становились все вкуснее и заманчивее.
Но вот полуголодные «начала 90-х» миновали – в розничной торговле наметилось разнообразие. И я, наконец, встретила своих любимцев. Не развесные, а упакованные в пеструю обертку, производства фабрики «Красный октябрь». Удивляло разнообразие вариантов, недоступное в советскую пору царствования разумной достаточности, а точнее – дефицита. Помимо уже знакомых кунжутных, здесь были еще и арахисовые, кедрово-ореховые, экзотические кешью и даже ореховый микс. Казалось бы – вот уж должна душенька порадоваться! Но – нет. Это было одно из острых разочарований. Даже не знаю, что сработало сильнее – то, что «в детстве все деревья большие» или очевидная подмена меда сахарной патокой. Остался скребущий осадок обмана и несправедливого лишения. Меня лишили моего изобильного островка, сравняли его с океаном обыденности и посредственности…
Спустя некоторое время я столкнусь с еще одним элементом моей детской картины шикарной жизни. Духи «Кристина» производства рижской фабрики «Дзинтарс». Вот я стою у прилавка и борюсь с противоречивыми чувствами. С одной стороны меня подталкивает желание поскорее взять флакон в руки, тактильно вспомнить его форму, вдохнуть хрупкий ландыш, окунуться в воспоминания о Тайне…
Мы с папой купили Кристину вместе – для мамы в честь 8 марта. Наша соседка, продавщица универмага, достала духи «из-под полы» с заговорщицким выражением лица. То ли необычность этого ритуала и мое почетное участие в нем – хоть я едва доставала макушкой до прилавка, то ли тонкий аромат ландыша – нежнейшего сына весны, а может и то и другое – глубоко впечатались в детское сознание праздником щедрости жизни. Я частенько ставила стул у шкафа, чтобы дотянуться до коробки с маминой косметикой. Доставала Кристину, любовалась изящным флаконом и вдыхала весенний аромат. Помнится – никогда не использовала духи по назначению, хоть никто и не осудил бы меня. Мне нравилась в этом ритуале именно его интимность, невозможность обнаружить последствия. Как будто у меня есть своя Тайна…
Одновременно с желанием поскорее коснуться Кристины меня сдерживал осадок от истории с потерянным островом Казинаки, недавний и потому еще очень болезненный. После некоторой борьбы, осадок все же победил – я предпочла избежать еще одного разочарования. Пусть Кристина останется неразвенчанным символом изящества и шика…
Два острова, Кристина и Казинаки, – один живой и цветущий, но неприкасаемый, а другой – вновь познанный и погребенный под волнами Правды Жизни. Так и оставались бы они в этом виде в глубине моего подсознания, если бы ни один счастливый случай. Путешествуя по греческому острову Крит, я обнаружила, что казинаки – национальная греческая сладость, как турецкая пахлава или татарский чак-чак. Испытывая сильнейшее желание впитать как можно больше местного колорита, я набрала целую гору разнообразных орехово-медовых пластинок. Это был настоящий праздник желудка! Спасибо грекам – они не жалеют лучшего меда, отборных орехов и семян для своей национальной сладости. Мой островок вновь поднялся из океанской глубины.
Пока писала эти строки о реабилитации казинаки, родилось устойчивое намерение – найти Кристину. Куплю и поставлю в своем шкафу. Наверное, так же, как и тогда, не буду пользоваться ею в качестве духов. Сладкие ароматы мне не идут. Но стану изредка доставать флакон, поглаживать кончиками пальцев округлое матовое стекло и вдыхать теплый ландыш родом из холодной Прибалтики…
